|
Сайт 2-го Международного Конкурса Arruna Победители конкурса >> Фотоотчет о церемонии награждения >> Третий Международный Конкурс Arruna 2009 >> |
| Главная | Стихотворения | Рассказы | Рисунки | Фотографии |
|
Валерий Ефремов Сон Люблю момент погружения в сон. Обычно в этот короткий миг мир чувствуется совсем по-другому. Притом нельзя сказать, что ярче чувствуется. Нет, просто по-другому, по-другому, по-другому… Кругом серо и сыро. Я здесь бывал, и бывал часто. Это что-то среднее между школьным двором и оставленным в детстве двориком нашей старой квартиры. Только в жизни это все имело неправильные формы и очертания, а сейчас все замкнулось в правильный круг, в центре которого нахожусь я. Такое серое пятно, размером с песочницу. Кругом жижа и лужи. Идет дождь. Постоянно одолевает чувство, что не вода капает с неба, а падает уже готовая грязь – все кажется испачканным, и оттого серым. Меня ни сколько не удивляет, что от пятна отходят тропинки. Они ровные, достаточно широкие, чтобы пройти вдвоем, не ощущая неловкости от близости. Сверху, наверное, это похоже на солнце, нарисованное неумелой рукой ребенка. По этим тропинкам ко мне идут люди. Я их всех знаю. Вот вижу маму, первую учительницу, друга, еще несколько людей – абсолютно все знакомы. Они идут неспеша, размеренно разговаривая друг с другом. На лицах спокойствие и… старость… Я только что обратил внимание, что все эти люди очень сильно постарели. Причем, судя по всему, постарел и я. Это не воспринимается как что-то необычное – просто, видимо, время подготовило людей принять свою старость. В один миг и я перестаю удивляться, боюсь показаться ненормальным в своем сопротивлении времени и принимаю новые правила игры. По разговору я понимаю, что все собрались сюда для какого-то важного дела. Очевидно, что в такую погоду просто так гулять было бы странно. Мама говорит мне, что скоро должны придти люди, которые нас любили, но никогда нам об этом не говорили. Все с нетерпением и любопытством ждут появления из серого полумрака того (или той), кто ценил их всю жизнь, но промолчал, уступил, скрыл… И вот начинается. Это похоже на родительский день в пионерском лагере, или на медленный танец на осеннем балу: люди подходят, и, выбрав себе партнера, отходят в сторонку. Я наблюдаю за всеми вместе и за каждым в отдельности. Перед моими глазами, как на экране, проносятся целые жизни, миры, вселенные. Я перестаю быть участником этого действа – я превращаюсь в зрителя. Вдруг мои глаза остановились на мужчине, к которому никто не подходил. Он явно ждал, что за ним кто-то придет и, видимо, очень переживал за свою невостребованность. Но вот к нему подошла женщина, похожая на него как сестра, и они скрылись от моих глаз. Я знаю его, и никогда не смогу себе простить, что забыл, как его зовут… Но вот картинка сменяется, и я оказываюсь у подножия заснеженного склона. Рядом стоит совершенно старая мама. Она не похожа на мою маму, но я знаю, что это она. Мама говорит о болезнях, об умерших друзья и еще о чем-то. Я перестаю ее слушать и погружаюсь в свои боли и страдания. Меня тоже прижимает к земле какая-то адская сила. Хочется лечь, но останавливает холод и страх замерзнуть. Вдруг мама перестает говорить, смотрит на меня, и я чувствую, что она хочет кататься на санках. Такое простое, но необычное в данной ситуации желание. У меня нет сил лезть в гору, но я понимаю, что не имею права отказать матери в ее ПОСЛЕДНЕМ желании. И мы, тяжело дыша, идем в гору. Я плачу, а мама, как будто не замечая этого, продолжает о чем-то мне рассказывать. Темы сменяют одна другую, а мы все идем. Вдруг я замечаю, что мы молодеем. Идти становится легче и легче, а мама превращается в знакомую и любимую. Вот ей 40! Вот ей 30! Вот мы с ней ровесники! Смех и шутки, снежки и кувыркание в снегу… Но вот и вершина склона. Мы садимся на санки и едем. Летим!!! Летим на встречу скорости и счастью! Вдруг наст не выдерживает, проваливается, и мы кубарем катимся к подножью. «Хорошо, что хоть не в начале провалился, - мелькнула у меня мысль, - а то бы все удовольствие насмарку». Пытаюсь встать, но ничего не получается. Руки онемели, стали неповоротливы. С трудом я встаю и вижу сидящую у санок, плачущую старую маму… Опять все декорации меняются, и я опять возвращаюсь к людям, стоящим под дождем на грязном пятне. Праздник видимо заканчивается. Замечаю какое-то характерное для заканчивающихся праздников движение, какое-то отчуждение что ли в глазах у людей появляется. Все расходятся… Вдруг я замечаю, что не вижу того человека, который так долго ждал свою пару. Я начинаю волноваться за него и иду его искать. Кто-то останавливает меня и говорит мне, что он умер. В тот же момент я вижу его лежащим в грязи и плачущим навзрыд. Безысходность и лютая звериная тоска, боль текла у него из глаз прямо на грязную землю. Я стал утешать его, но он не слышал меня, а все вокруг говорили, что он умер, и, стараясь скрыть брезгливость, смотрели на него. Рядом лежал лист… Я поднял его… На листе была нарисована та самая тропинка, на которой стоял я. Вдоль тропинки стояли бюсты человека, который лежал на земле и плакал болью. На них он был немного моложе, чем сейчас. И вдруг дрожь пробежала по моей спине, пальцы разжались, и я выпустил листок. В какой-то миг я в каждом бюсте увидел смерть его родных и близких: жена, дети, друзья… А он лежал и плакал болью… Его любила смерть… И он умер не как все… По-другому… По-другому… По-другому… |